"Синдром Платона" и процесс эволюции...

Любимая "Новая Газета" опять порадовала, разместив рассказ/статью известного фотографа, Владимира Мишукова, под названием "Синдром Платона": http://www.novayagazeta.ru/arts/49664.html
Очень здорово, что в обществе появляется все больше и больше таких людей, как он, понимающих, что все мы, люди, - РАЗНЫЕ, и что людей необходимо принимать во всей их сложности и во всем их многообразии... (Думается, кстати, что проект "Живая библиотека", недавно прошедший в Москве и идущий сейчас в Нижнем, крайне способствует развитию такой толерантности...)

Правда, это совсем не та сторона толерантности, о которой я так часто пишу здесь, в этом журнале; речь совсем о другом - о сыне автора этой статьи, которому вскоре после рождения был поставлен диагноз "синдром Дауна", и о том, как маленький Платон изменил жизни своих матери и отца...

Вот наиболее поразившее из этой статьи-исповеди:
"открыться можно тогда, когда ты сам открываешься. Не всегда это получается. Есть люди известные, с представлением о себе. А я не могу снимать представления. Я снимаю человека. Я не снимаю ни маски, ни
статусы, ни диагнозы. Я людей снимаю как людей. <...> если человека не снимают скрытой камерой, то он уже знает, что его снимают, и уже каким-то образом реагирует на вторжение. Лицо — как цветок, оно чувствует чужой взгляд и может начать закрываться, отворачиваться, поворачиваться к тебе «выгодной», то есть «более защищенной» стороной. Но я, «смотритель лиц», должен дать сигнал: ничего не бойся, я не обижу. Еще раз повторю: опыт подсказывает — открыться можно тогда, когда ты сам открываешься."

О людях с СД, родившихся в советское время, и о родителях, которым довелось их воспитывать - но, впрочем, не только о них. но и обо всех нас, таких скорых на (неправедный) суд:

"Люди с синдромом Дауна, как и все мы, имеют свое представление о себе. Как только на них камера, как только на них внимание «нормального» взгляда, у них сразу же включается «защитное лицо», «лицо получше», наверное, выработанное в них родительским окриком, особенно у старших, росших при СССР… Приходилось уговаривать это лицо уйти и дать место тому, что на самом деле в этом существе есть, но что наше общество, никогда и не подумало бы зафиксировать. Ведь наш обыденный взгляд грубо устроен. Он мало видит. Плохо смотрит. Смотрит слишком недолго, чтобы увидеть. Мы думаем, только тоталитарная система заседает без суда и следствия. Мы сами так заседаем. Машина зрения работает и в нас — посмотрел и вынес приговор, посмотрел и отправил человека в небытие."

О советской "антропологии" (в смысле - принятом еще с советских времен отношении к человеку как к "винтику", который может быть принят только в случае своей "исправности"), и о том, как с ней бороться:
"Можно только вообразить себе, в каком обществе эти люди росли. Когда я вижу их родителей, я готов им поклониться в ноги. Я представить себе не могу, через что им пришлось пройти в системе, которая была построена как завод. Хороший, качественный продукт — хорошо. А вот это не нужно, это — брак, брак, брак! Ведь в то время у людей не было никаких альтернативных источников знания, отношений, мыслей. Оставляя с собой таких детей, не отдавая их на верную смерть в госучреждения, они опирались только на тот «закон», что был у них внутри, вопреки всему.

Но приняв этих детей, они волей-неволей оказывались в замкнутом пространстве, в подполье. Даже гулять они позволяли себе на улице только вечерами, чтобы днем их НЕ ВИДЕЛИ. Защищая пришедшего к ним маленького человека от насмешек, они, даже приняв его, начинали выполнять роль «охранников», «сторожей». Они сами входили в состояние чудовищной угнетенности, близкой к решимости умереть, — мама одного из тех, кого я снимал, говорила, что первое время ходила и хотела, чтобы на нее упала сосулька, что бы ее больше не было. В семьях зачастую другие дети не принимали такого ребенка. Мужья тоже. Так функционировало само пространство, и я не могу никого винить.

Во всей этой истории я сделал для себя очень важный вывод, и он очень прост… если ты чего-то не видишь, это не значит, что этого нет. Так видим ли мы? Это глубокий антропологический вопрос, и я готов биться с
той антропологией, которую унаследовал сам.

Пабло Пинеда, актер с синдромом Дауна, имеющий два высших образования и знающий несколько языков, выступая, сказал: родителям надо больше доверять таким детям. Это во-первых. И демонстрировать всегда, что это их ребенок, во-вторых. Родители того времени были лишены возможности открыто демонстрировать: ЭТО МОЙ РЕБЕНОК. Вроде бы простая социальная связь, первая связь, которая никогда не встает под вопрос. Но здесь это было нарушено. Резко и жестко. Не смейте этого показывать — это неприлично. Так считает государство. И вот ответ: почему человек по любую сторону этой разграничительной линии закрывает глаза. Он знает — здесь зона насилия, здесь «государство, пространство, мир не хочет», чтобы я смотрел или же, наоборот, был видимым. И мне тоже, для того чтобы освободить свой взгляд и взгляд других, освободить территорию для моего сына, была важна эта подсказка «с другой стороны»: демонстрируй,что он твой, скажи всем — он мой, я люблю его! Только тогда ты начнешь процесс эволюции в своей точке, в своем месте пространства. Только так люди начнут его видеть."